СССР, образованный в 1922 году на обломках Российской империи, создавался как «добровольное объединение равноправных народов», новый шаг по пути «объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику» — так записано в первой его Конституции. В те годы руководители страны всячески поддерживали «пробуждние национального самосознания» окраин, поскольку, умело направленное, оно помогало разрушать устои старой России, служа делу революции. И передача вновь созданным республикам значительной доли власти, пусть и при наличии федерального центра, стала, бесспорно, одним из важных факторов, который позволил собрать из осколков империи единое целое. При этом свобода выхода из состава СССР, закрепленная как в ленинский (1924 года), так и в сталинской (1936) и брежневской (1977) Конституции, была, безусловно, лишь данью юридической чистоте Основного закона. Но швы между частями государства, скроенного в годы, когда ни материал, ни инструменты выбирать не приходилось, остались на многие годы. Как остались и перекосы, о которых долгое время мало кто задумывался, если вообще замечал.
Одним из самых устойчивых мифов в постперестроечной России (да и не только в ней) стало утверждение о том, что во времена Советского Союза из малых республик высасывали все соки, всячески подавляя их народы и национальные элиты. Не будем вдаваться в экономику — любой желающий может найти опровержение этих домыслов, обратившись к статистике, — но политически самой бесправной из всех союзных республик по факту оставалась РСФСР. Дело в том, что в СССР существовал принцип продвижения в высшие эшелоны власти национальных лидеров — так сказать, для укрепления союзного государства. Выдвижение происходило по партиной линии, через республиканские комитеты компартии. Сегодня это назвали бы социальным лифтом — и он действительно работал: в руководство страны входили выдвиженцы из Грузии, Украины, Азербайджана, других республик. Только в самой России, то есть РСФСР, такого лифта не было — своей компартии в республике попросту не существовало. Как, к примеру, и своей Академии наук. Большинство общественных и политических институтов принадлежали союзному государству, но не крупнейшей республике СССР.
Подобная система представительства во власти неизбежно порождала борьбу между национальными элитами, которые порой вырастали в целые кланы, толпящиеся у главного трона. С одной стороны, такое положение дел позволяло управлять многонациональной страной путем сдержек и противовесов, играя на противоречиях элит. С другой стороны, стоило центральной власти однажды дать слабину, как местные царьки, подобно своре собак, оставшейся без погонщика, могли перегрызться между собой или разбежаться куда глаза глядят. Так и произошло вскоре после прихода к власти в СССР М. С. Горбачева, который, задумав реформировать политическую систему страны, начал с ее демонтажа — очевидно, без ясного понимания конечных целей, задач и способов их достижения.
КПСС была становым хребтом всей системы власти. В статье 6 Конституции СССР 1977 года за ней закреплялся статус «руководящей и направляющей силы советского общества, ядра его политической системы, государственных и общественных организаций». Горбачев стал планомерно ослаблять роль партии в управлении страной. В 1988 году началось сокращение партийного аппарата, а в 1990 году была упразднена упомянутая 6-я статья Основного закона. Но к тому времени ни цветистая трескотня речей, ни масштабные административные кампании (антиалкогольная, в ходе которой вырубались лучшие виноградники Крыма и пускались под нож целые линии по производству готовой продукции, или борьба с привилегиями, навсегда уничтожившая производство легендарных автомобилей «Чайка»), ни душеподъемные лозунги («Ускорение и перестройка!») не могли скрыть беспомощности и растерянности власти. Не помогли исправить положение и поистине диктаторские полномочия, которыми 24 сентября 1990 года Горбачева наделил Верховный Совет СССР. А команда, которую привел с собой новый генсек, лишь помогла ему окончательно добить партию (благодаря которой, напомним, они и оказались на высших руководящих постах), а с ней — и всю страну.
К концу 80-х всем стало очевидно, что перестройка забуксовала. «Верхи» не понимали, куда и как вести страну, в «низах» начиналось брожение, в экономике продолжался спад. И тогда Горбачев решил передать часть власти (а с ней, очевидно, и ответственности) широким народным массам. И начать решил с «витрины достижений советской власти» — Прибалтики. Через год после его визита с ведома и при поддержке госаппарата, в т. ч. республиканских КГБ, стали создаваться общественно-политические движения: в апреле 1988 года — Народный фронт Эстонии, в июне — Народный фронт Латвии и литовский «Саюдис» (изначально именовавшийся «Движение за перестройку», а позже превратившийся просто в «Саюдис», что в переводе означает «движение»); в октябре того же года состоялись учредительные съезды всех трех организаций. В их распоряжение передавались печатные СМИ, выделялось время на центральных телеканалах. Активно поддерживал создание этих движений ближайший сподвижник Горбачева секретарь ЦК КПСС Яковлев, отметивший в 1988 году в своей докладной записке, что их деятельность наиболее соответствует идеям и задачам перестройки.
В самом деле, поначалу эти движения провозглашали своими целями демократизацию, культурное возрождение, хозяйственную самостоятельность республик, заботу о защите окружающей среды. В их рядах было немало коммунистов. Однако вскоре их лозунги трансформировались в откровенно националистические и сепаратистские, активизировались связи с эмигрантскими кругами за рубежом, стали подниматься вопросы пересмотра договоренностей 1940 года о присоединении трех республик к СССР. Бацилла национализма, поразившая многие народы России в начале ХХ века, когда отрекшийся от власти император выбил позвоночный столб из тела огромного государства, никуда не исчезла. Ее заботливо подпитывали западные демократии, надеясь, что однажды она довершит разложение организма, который не смогли уничтожить ни пушки, ни штыки. И страшный нарыв нацизма, прорвавшийся на Украине и в Прибалтике во время Второй мировой войны, пришлось вычищать еще десятилетие после ее окончания, ликвидируя банды «лесных братьев» и уничтожая их схроны с оружием и боеприпасами. Но — недолечили, пожалели. Хрущевская амнистия военных преступников и коллаборантов стала той смертоносной инъекцией, которая проявилась десятилетия спустя — стоило только организму ослабеть, как это произошло в период «перестройки».
Первой вопрос о разделении полномочий центральной и республиканской власти поставила делегация Эстонии на XIX партконференции в Москве 17 июня 1988 года. А 16 ноября Верховный Совет Эстонской ССР принял декларацию, которая, в нарушение статей 74 и 75 Конституции СССР, устанавливала верховенство республиканских законов над союзными. 26 мая 1989 года аналогичную декларацию приняли в Литве, где «Саюдис» превратился фактически в альтернативную партию, которая взяла курс на отделение от СССР. Не прошло и двух лет с момента создания движения, как на выборах в Верховный Совет Литовской ССР 24 февраля 1990 года его представители получили 101 мандат из 141. На первом же заседании 11 марта 1990 года вновь избранный парламент принял «Акт о независимости Литвы», возвращающий действие Основного закона 1938 года взамен советской Конституции — первый подобный документ в республиках тогда еще формально единого СССР.
Сейчас трудно сказать, что не позволило Горбачеву вовремя заметить, как «движения за перестройку» и «дискуссионные клубы по интересам» превратились в мощную политическую оппозицию, перешагнувшую и через своего идеолога, и через законы государства, и — главное — адекватно отреагировать. Желание быть самым демократичным правителем? Стремление к историческим реформам, от масштабов которых захватывало дух? Недоверие к «старым большевикам» и старым методам, от которых давно пора избавиться? Или простой русский авось — бог не выдаст, свинья не съест? Так или иначе, после того как Третий съезд народных депутатов СССР 15 марта 1990 года признал недействительными «односторонние решения Верховного Совета Литовской ССР, противоречащие статьям 74 и 75 Конституции СССР», и поручил президенту СССР, Верховному Совету СССР и Совету Министров СССР обеспечить «до принятия соответствующих решений по данному вопросу защиту законных прав каждого человека, проживающего в Литве, равно как и соблюдение на территории Литовской ССР прав и интересов СССР, а также союзных республик», пришла пора действовать. Только что избранный президентом СССР Горбачев в телеграмме председателю Верховного Совета Литовской ССР Ландсбергису потребовал в трехдневный срок сообщить о мерах по реализации постановления.
18 марта в центре Вильнюса собралось от 100 до 200 тысяч противников отделения Литвы. 20 марта Правительство СССР выступило с заявлением, в котором подчеркивало, «что все объекты союзного подчинения, находящиеся на территории Литовской ССР, являются собственностью Союза ССР», и предупреждало, что «принятие республиканскими органами решений, нарушающих единство финансово-кредитной системы страны, внешнеэкономических связей СССР, будет рассматриваться как противоречащее действующему законодательству Союза ССР, интересам союзных республик и Союза в целом». 22 марта был опубликован президентский Указ «О дополнительных мерах по обеспечению прав советских граждан, охране суверенитета Союза ССР на территории Литовской ССР», в котором предписывалось усиление охраны участка «границы СССР, проходящего по территории Литовской ССР», и контроля за выдачей виз и разрешений «для иностранных граждан на въезд в Литовскую ССР», а также изъятие оружия у населения и организаций Литвы. 26—27 марта отряды советских десантников взяли под контроль горком Компартии Литвы и другие общественные здания в Вильнюсе. 13 апреля Горбачев вместе с председателем Совета министров Николаем Рыжковым направил литовскому руководству требование в срок до 15 апреля признать действие Конституции СССР и отказаться от претензий на независимость; в противном случае Литве грозили экономическими санкциями. Однако положительного ответа на ультиматум не последовало, и с 18 апреля Совмином СССР были введены ограничения в поставках Литве энергоносителей, ряда сырьевых и других товаров.
Незадолго до этого, 3 апреля, Верховный Совет СССР принял закон «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» — теперь прежде формально закрепленное право покинуть Союз приобрело конкретный механизм, в основе которого лежал референдум в республике. Но сторонники независимости уже не признавали никаких союзных законов (заметим, что ни одна из республик, покинувших СССР, не действовала в соответсвии с законом, да и результаты впоследствии проведенного во многих из них референдума были проигнорированы).
Санкции союзного центра, хотя и нанесли ощутимый ущерб экономике как Литвы (она потеряла около 11% ВВП), так и СССР, кардинально проблему не решили, хотя «Саюдис» потерял значительную часть поддержки среди населения. После долгих переговоров был найден компромисс: с 29 июня Литва вводила мораторий на действие Акта о независимости, а с 1 июля Москва снимала ограничения на поставки.
28 декабря Верховный Совет Литвы отменил упомянутый мораторий. А 7 января 1991 года правительство Прунскене объявило о резком повышении розничных цен (в 3—6 раз), что привело к массовым волнениям. ЦК Компартии Литовской ССР обратился к Михаилу Горбачеву с просьбой распустить Верховный Совет и ввести в республике президентское правление. На следующий день Гражданский комитет Вильнюса и «Единство» организовали митинг у здания Верховного Совета Литвы с требованием отмены повышения цен на основные продукты питания и отставки литовского правительства. Председатель Верховного Совета Витаутас Ландсбергис выступил по телевидению и радио с призывом к сторонникам независимости выйти на улицу, чтобы не допустить захвата митингующими парламента, правительственных зданий и важнейших объектов инфраструктуры. Так начиналось это противостояние, которое вскоре обернется кровавой драмой.
9 января в городе проходили многотысячные митинги в поддержку как Союза ССР, так и руководства Литвы.Активисты «Саюдиса» блокировали здание парламента. Правительство Прунскене ушло в отставку. Из-за забастовки обслуживающего персонала прекратил работу вильнюсский аэропорт. Представители крупных промышленных предприятий Вильнюса, Игналинской АЭС и железной дороги пригрозили начать всеобщую забастовку, если парламент не объявит о самороспуске. 10 января Михаил Горбачев потребовал отмены «антиконституционных актов» и восстановления действия союзной Конституции. На следующий день руководство Верховного Совета Литовской Республики призвало население выйти на улицы и принять участие в охране зданий Верховного Совета, радиоцентра, телебашни и телефонных станций, а МИД Литвы направил в адрес Министерства иностранных дел СССР ноту протеста в связи с «оккупационными действиями на территории республики советских военнослужащих». В тот же день на пресс-конференции в ЦК компартии Литвы было объявлено о создании Комитета национального спасения, который объявил, что является единственным законным органом власти в Литве и берет на себя «всю ответственность за судьбу республики». В тот же день в соответствии с указом президента СССР о об охране союзной собственности, военные взяли под охрану Дом печати, а также ряд других объектов в Вильнюсе и крупных городах республики. В ночь на 12 января под контроль военных перешло здание ДОСААФ, где размещался Департамент охраны края, и узел телефонной связи.
В тот же день Комитет национального спасения Литвы обратился к работникам республиканского телерадиовещания с просьбой прекратить передачи, «провоцирующие братоубийственное столкновение», но обращение не возымело действия. Тогда Комитет призвал рабочие дружины Вильнюса взять под контроль здания телерадиокомитета и телецентра, чтобы прекратить подстрекательство населения к гражданским столкновениям, а также обратился к командованию внутренних войск МВД СССР и начальнику Вильнюсского гарнизона с просьбой оказать помощь в установлении контроля за работой республиканского телерадиовещания. В соответствии с планом, разработанным оперативным штабом КГБ Литвы и Прибалтийским военным округом МО СССР, и исходя из складывающейся критической политической обстановки в республике, перед сотрудниками Министерства обороны и МВД СССР была поставлена задача по деблокированию объектов, недопущению вывода их из строя сторонниками движения «Саюдис», прекращению вещания провокационных и подстрекательских теле- и радиопередач и взятию этих объектов под охрану ВВ МВД СССР. Объектами были определены: комитет по радиовещанию и телевидению, телевизионная приемопередающая вышка и радиопередающий центр». К операции была привлечена Группа «А» КГБ СССР.
Трое ее сотрудников — заместитель начальника Группы подполковник Михаил Васильевич Головатов, начальник 4-го отделения майор Александр Иванович Мирошниченко и старший оперуполномоченный 1-го отделения капитан Игорь Владимирович Орехов — находились Вильнюсе еще 7 января — для рекогносцировки и оценки ситуации с учетом возможного проведения чекистско-войсковой операции. Вечером 11 января в подразделении была объявлена боевая тревога и по распоряжению руководства КГБ 65 сотрудников Группы «А» во главе с начальником 3-го отделения подполковником Евгением Николаевичем Чудесновым вылетели из московского аэропорта Внуково в Вильнюс, куда прибыли за час до полуночи.
Решение о проведении операции по взятию под контроль объектов телерадиовещания было принято 12 января. В оперативное подчинение Группе «А» придавались военнослужащие 76-й Псковской воздушно-десантной дивизии МО СССР и сотрудники литовского ОМОНа. Руководство операцией было поручено М. В. Головатову. В 23 часа он провел инструктаж среди офицеров Группы «А», в котором определил порядок взаимодействия с частями МО и МВД, а также обратил внимание порядок применения вооружения и спецсредств, чтобы не допустить жертв среди населения. Было решено использовать свето-шумовые гранаты и холостые патроны.
К тому времени возле телецентра собралось от шести до девяти тысяч человек, среди которых были сотрудники местной милиции и службы безопасности, вооруженные пистолетами и автоматами. Пришли и люди с гражданским огнестрельным оружием — указ о его сдаче так и не был выполнен. Возводили баррикады, выворачивали камни из мостовой. В здании телецентра стоял запах бензина — готовили «коктейли Молотова». Из воинской части («Северный городок») в центр Вильнюса выдвинулись две колонны десантников, в которых были БТР и танки. По замыслу руководства, бронетехника должна были расчистить путь в заграждениях, а подразделения МВД и ВДВ — оттеснить от объектов людей, чтобы обеспечить коридор для «Альфы». Но из-за попыток блокады воинской части колонна прибыла с опозданием. «Альфовцы» пробились сквозь толпу к зданию телецентра, вошли на первый этаж, где тоже было много людей. В этот момент выстрелом в спину был ранен лейтенант Группы «А» Виктор Шатских. Вспоминает Евгений Чудеснов:
— Не знаю, как Виктор вообще смог пробежать по коридору на первом этаже… Помню его слова (мы в тот момент повернули по лестнице на второй этаж): «Евгений Николаевич, у меня что-то в спине…» — «Витя, что там может быть?» Первая мысль — пикой кольнули. В руках у митингующих были национальные флаги с заточенным металлическим концом на древке. Я приказал Саше Скороходову: «Посмотри, что там», — а сам побежал наверх выполнять задание. Оказалось, рана несовместима с жизнью.
Нужно было экстренно вызвать скорую помощь. Кругом — толпа, люди орут. Выйти было сложно, могли растерзать. И тем не менее Сергей Рассолов — было ему поручено — взял Виктора и отвёз в больницу. Долго не знали, где он находится, не могли забрать тело. В этой ситуации Михаил Васильевич Головатов проявил свои «пробивные» и организаторские способности: сделал всё возможное, чтобы вернуть Виктора. Вспоминать это очень тяжело!
Как потом установили, пуля прошла между пластинами бронежилета — видимо, в тот момент, когда Виктор согнулся, пролезая в окно. И все же поставленная Группе «А» задача была выполнена. Вот свидетельство руководителя операции Михаила Васильевича Головатова:
— Десантники, которые должны были нам расчистить дорогу, не смогли пробиться через толпу, которая была вокруг нас (порядка девяти тысяч человек), не стали никого давить бронетехникой. Мы с трудом прошли к объекту: нам и слезоточивым газом в лица брызгали, и прутьям-заточками били, так что порезы рук-ног были. И, тем не менее, мы выполнили задачу и 13 числа передали охрану объектов войскам. Но вот то, что произошло потом… 14 января, по логике вещей, нужно было вводить президентское правление, чтобы окончательно нормализовать обстановку в Литве, а оно не было введено. Наоборот, были высказывания руководства страны, что наше подразделение в Вильнюс не командировалось, причем на фоне замалчивания той ситуации, которая произошла в Литве.
— Когда мы вернулись домой, на аэродроме никто нас толком не встретил, только отец Виктора, полковник-пограничник Шатских Виктор Алексеевич, и наш командир, Карпухин Виктор Федорович. Он знал его <Виктора> с детства, он его и привел в подразделение, — добавляет Евгений Николаевич.
Да, руководство страны в очередной раз проявило малодушие, не сумев разубедить отступников и предав верноподданных. Решение отыграть назад едва начавшуюся войсковую операцию лишь ускорило разложение, отравление организма, как вскрытый и наспех зашитый абсцесс. Действия силовых структур СССР в Литве осудили парламенты России, Украины, Белоруссии, Казахстана, а также Моссовет и Ленсовет, где большинство принадлежало демократическим фракциям. Более того, Председатель Верховного Совета РСФСР Б. Н. Ельцин 13 января приехал в Таллин, где признал право эстонского народа на восстановление государственности, а также обратился к солдатам Советской армии с призывом оставаться в казармах и не вмешиваться в события. (Напомним, в те же дни вокруг стратегических объектов в Риге и других городах Латвии сторонники Народного фронта возводили баррикады, призывали людей выходить на улицу, защищать независимость с оружием в руках. Противостояние продлилось до конца января и тоже не обошлось без жертв.)
В ходе событий у вильнюсского телецентра в ночь с 12 на 13 января погибло 14 человек (13 гражданских и лейтенант Группы «А»). Один — от срабатывания неустановленного взрывного устройства (возможно, взрывпакета), четверо — от травм, связанных с наездом транспортных средств, девять человек скончались от огнестрельных ранений. Кроме того, часть собравшихся получили акустические травмы в момент выстрелов из танковых пушек холостыми зарядами (боевые выстрелы не применялись). Были и раненые с обеих сторон, пострадало несколько десятков военнослужащих. Республиканская прокуратура возбудила уголовное дело по ст. 88, ч. 2 УК Литовской ССР (попытка совершения госпереворота). К декабрю 1991 года следствие назвало виновных: министр обороны СССР Д. Т. Язов, председатель КГБ СССР В. А. Крючков и другие союзные и местные политические и военные руководители, всего 23 человека. Через пять лет в списке обвиняемых фигурировало уже 48 фамилий. В 2010 году 23 обвиняемым статьи были изменены на более тяжкие — преступления против человечества и военные преступления, не имеющие срока давности и предусматривающие в качестве наказания пожизненное лишение свободы. Большинству фигурантов обвинения были предъявлены заочно, поскольку они находились за пределами Литвы, причем некоторые даже не знали о выписанном ордере на их арест. В 2011 году в аэропорту Вены был задержан Михаил Головатов, заявленный Литвой в общеевропейский розыск. Однако австрийские власти сочли представленную мотивировку политически ангажированной и отпустили российского офицера. А вот командира одного из танков полковника Юрия Меля, задержанного в 2014 году на границе между Литвой и Калининградской областью, суд приговорил вначале к семи годам тюрьмы, а затем еще к трем — и только в марте 2023 года адвокатам удалось добиться его освобождения.
Существует множество противоречивых версий, кто, как и зачем стрелял в толпу на поражение (принимая во внимание сравнительно малое количество жертв от огнестрельных ранений — всего 9 человек из многотысячной толпы, — вряд ли можно всерьез воспринимать свидетельства, что по собравшимся стреляли очередями из пулеметов, а учитывая калибр некоторых пуль — 5,6 мм, который используется в спортивном и охотничьем оружии, но никак не в армии, — логично допустить, что стреляли не только военные). В приговоре Вильнюсского окружного суда (этот документ, датированный мартом 2019 года, занимает почти тысячу страниц) упоминается, в частности, о применении военнослужащими «оружия, запрещенного международными конвенциями — пуль со смещенным центром тяжести и разрывных пуль», о том, что одну из погибших толкнули под танк «специально для этого подготовленные люди», а также утверждается, что, «кроме штатного вооружения, военные воздушного десанта во время операций были вооружены самодельными средствами физического насилия, т. е. палками, черенками для лопат, металлическими прутьями, ломами...» Оставим эти свидетельства на совести тех, кто их поддерживал — если, конечно, это выражение тут уместно. Попытки свалить все на одну из сторон всегда дурно выглядят. Но историю, как известно, пишут победители. А в том противостоянии центральная власть проиграла. И старясь скрыть, замолчать свое поражение, еще больше увязала в болоте лжи, недомолвок и предательства, из которого выбраться ей было уже не суждено.
По свидетельству матери Виктора Шатских, председатель КГБ Крючков рассказывал, что обращался к Горбачеву, чтобы тот лично вручил награду — орден Красного Знамени — родителям погибшего сотрудника КГБ, но тот отказался — дескать, раз «Альфа» в ведомстве Крючкова, пусть сам и вручает. Побоялся взглянуть в глаза тем, от кого публично отрекся? Беда в том, что не пройдет и года, как точно так же отречется он и от страны, президентом которой — первым и последним — он стал.
