Двадцатое декабря — особая дата для всех работников госбезопасности: День чекиста, профессиональный праздник. В 1997 году он выпадал на субботу, поэтому праздничные мероприятия в концертном зале «Россия» перенесли на вечер пятницы.
Но праздника не получилось. В 20.02 дежурному по Управлению «А» от начальника штаба Департамента по борьбе с терроризмом ФСБ России генерал-лейтенанта Дмитрия Герасимова поступила информация о том, что в18.50 на автостоянке около здания посольства Швеции в Москве, улица Мосфильмовская, дом 60, неизвестным лицом в маске под угрозой применения оружия в автомашине «Вольво» были захвачены торговый представитель посольства Швеции с супругой, которая позже была отпущена террористом для передачи его требований — три миллиона долларов США наличными и самолет для вылета в неизвестном направлении.
Сразу после поступившего сообщения к шведскому посольству стягиваются представители оперативных служб города — милиция, пожарные, скорая помощь, спасатели. Около половины девятого в район ЧП прибывает находившийся на боевом дежурстве 2‑й отдел Управления «А» во главе с начальником 3‑го отделения майором Вороновым, а также начальник Управления Александр Гусев, его первый заместитель Александр Мирошниченко и начальник штаба Анатолий Савельев. Анатолий Николаевич ехал на работу, когда в кармане запищал пейджер: «Захват заложника. Посольство Швеции, Мосфильмовская, 60». Это было недалеко, поэтому у посольства он оказался одинм из первых.
Если не считать случай с Юрием Власенко, взорвавшим себя в американском посольстве в марте 1979 года, это был первый подобный инцидент в российской истории. В девяностые Россия уже приобрела репутацию криминального государства, и любое происшествие с иностранным дипломатом только усугубило бы отрицательный рейтинг доверия к нашей стране. В ФСБ понимали, что этого допустить нельзя.
Был проинформирован МИД, налажено взаимодействие с послом Швеции Свеном Хирдманом. Около половины десятого в штабе появились руководители Федеральной службы безопасности во главе с ее директором Николаем Ковалёвым, которые прибыли туда прямо с праздничного концерта в зале «Россия», в костюмах и при галстуках.
— Ситуация следующая, — докладывал начальник боевого отдела. — Заложник — торговый представитель Швеции Ян-Улоф Нюстрём — находится в своей автомашине, трехдверном «Вольво-343», на месте водителя. Террорист — на вид лет тридцати, высокий, спортивного телосложения, представился Андреем — сидит четко за ним. Шея заложника зафиксирована ремнем безопасности. Подходы к машине со всех сторон свободны.
— Брать штурмом опасно: слишком тесный контакт террориста и заложника, — подхватил руководитель штаба. — Снайперов распределить на крыши по периметру. Необходимо подготовить одежду сотрудников посольства для переговорщиков.
Для переговоров и рекогносцировки было решено отрядить сотрудника «Альфы» подполковника А. С. Алёшина и помощника начальника штаба Департамента по борьбе с терроризмом ФСБ России подполковника И. В. Шагина. Под видом сотрудников посольства они вступили в контакт с террористом и установили, что он вооружен гранатой Ф-1[1] и пистолетом типа ПМ[2].
Неожиданно к «Вольво» подошел мужчина в штатском. Наклонился. Террорист опустил стекло. Мужчина начал жестикулировать, что‑то объясняя.
Это был Савельев. У него, сотрудника, который более двадцати лет прослужил в Группе «А» и провел десятки сложнейших операций, легенда родилась на ходу: он представился работником МИДа и сообщил, что у шведского дипломата слабое сердце — он может не выдержать стресса. Для большей убедительности «мидовец» попросил шведа самому подтвердить сказанное. Савельев не знал шведского, но не знал его и террорист, поэтому поверил блестяще сыгранной импровизации. Около 23 часов он отпустил шведского дипломата в обмен на Савельева, предварительно заставив того раздеться, чтобы убедиться, что у него нет оружия и подслушивающих устройств. Террорист, расположившийся на заднем сидении, велел Савельеву сесть на место водителя, после чего накинул ему на шею ремень безопасности.
В целом преступник, который, как выяснилось позже, оказался дважды судим, действовал очень осторожно. Он не снимал натянутую на лицо шерстяную шапку с прорезями для глаз, не выходил из машины, сохранял физический контакт с заложником и не выпускал из руки гранату. А горящие фары хорошо освещали заснеженное пространство впереди автомобиля и ослепляли тех, кто наблюдал за ним из-за ограды посольства.
Впрочем, половина дела была сделана — международный инцидент превратился во внутренний. А Савельеву было не привыкать выпутываться из сложных ситуаций. О таланте импровизатора своего начштаба знала вся «Альфа».
Тем временем в оперативном штабе продолжали разрабатывать различные варианты освобождения Савельева и нейтрализации преступника — либо на месте, либо на вероятных маршрутах движения, либо в одном из аэропортов столицы. Около полуночи две группы «альфовцев» во главе с заместителем начальника 2‑го отдела полковником Владимиром Келехсаевым и начальником 2‑го отделения 5‑го отдела подполковником Андреем Кумовым выехали для подготовки возможной операции в аэропорты Внуково и Шереметьево. В это же время группа во главе с майором Валерием Канакиным подбирала место для проведения операции на маршруте.
Связь с террористом по переданному ему радиотелефону поддерживал заместитель руководителя Департамента ФСБ по борьбе с терроризмом и начальник его штаба генерал-лейтенант Дмитрий Михайлович Герасимов. В полночь преступник в категоричной форме потребовал немедленно выполнить его требования. Герасимов ответил, что ввиду позднего времени подготовить такую большую сумму затруднительно, но вопрос решается. Преступник согласился ждать и вскоре попросил принести в машину кофе с коньяком. Это была удача. Похоже, Савельеву удалось расслабить противника, усыпить его бдительность. Ведь с его тюремным опытом он должен был знать, что в такой ситуации доверять «гостинцам с воли» опасно. Но далее ситуация стала стремительно меняться.
В начале первого ночи в салоне автомобиля началась возня, похожая на борьбу. Савельев подавал знаки, что ситуация выходит из-под контроля. В штабе отдали распоряжение готовиться к силовому завершению операции. Снайперам прошла команда в случае отрыва заложника от террориста открывать огонь на поражение. Это стало бы сигналом и для группы захвата.
В половине первого ночи стало окончательно ясно, что сердечный приступ, на который пожаловался заложник, не игра и что Савельеву действительно требуется помощь. Когда он стал отключаться, у террориста началась истерика: сначала он принялся звать на помощь, потом стал кричать, что уже выдернул чеку и держит скобу гранаты рукой и что если к машине подойдет не врач, а переодетый спецназовец, взорвет ее.
В 0 часов 38 минут врач 26‑й подстанции службы скорой и неотложной медицинской помощи Д. К. Азовский констатировал у Савельева сердечный приступ и сделал ему инъекцию. Нужно было перенести его, лежащего на асфальте возле «Вольво», в машину скорой помощи. Преступник понимал, что ситуация складывается не в его пользу, и потребовал обменять находящегося без сознания заложника на сотрудника ФСБ и одного из приехавших к посольству корреспондентов.
В начале второго террорист вышел из машины, чтобы помочь переложить Анатолия Николаевича на носилки. В следующую минуту раздался выстрел снайпера. Террорист упал. Группа захвата рванулась к машине. Но преступник приподнялся и выстрелил из пистолета по набегавшим сотрудникам «Альфы». Те открыли ответный огонь. Террорист был убит. Но пули задели и Савельева.
Анатолия Николаевича доставили в городскую больницу № 64 в состоянии клинической смерти. На пресс-конференции врачи заявили, что не ранения стали причиной трагического исхода: сердце остановилось раньше. Это случилось 20 декабря, в один из самых дорогих для Анатолия Николаевича праздников — День чекиста, который он встретил, выполняя свой долг. И ушел, выполнив его до конца.
Указом Президента РФ За личное мужество и героизм, проявленные в ходе боевой операции по обезвреживанию террориста у здания посольства Швеции в городе Москве полковнику Савельеву было посмертно присвоено звание Героя Российской Федерации.
[1] Радиус поражения гранаты Ф-1 — 200 м.
[2] По некоторым данным, это был Иж-71, служебный вариант пистолета Макарова. Он имеет такой же калибр (9 мм), но, в отличие от последнего, рассчитан на использование укороченного патрона с уменьшенным пороховым зарядом для соответствия положениям Закона об оружии.
